Сегодня приходится признать, что выполненные по шаблону жилые кварталы с многоквартирными домами и крупные общественные комплексы зачастую являются признаками «депрессии» петербургского архитектурного стиля. Исходит она, как отмечают специалисты, от желания архитекторов зарабатывать деньги, не особо вникая в стилистические проблемы. Многие архитекторы уже давно отказались работать творчески и, покинув область проектирования индивидуального жилища – сферы, где традиционно генерируется стиль, перешли в сферу большого заработка. В числе тех, кто еще стремится мыслить нетривиально и разбираться в истоках и перспективах отечественной архитектуры, остались немногие. Среди них – Иван Николаевич Князев, архитектор из Петербурга, выпускник ЛИСИ (сейчас СПбГАСУ), прошедший стажировку в Лондоне в Институте принца Уэльского, патриот, член Союза архитекторов России, с 1988 года сотрудник института ЛенНИИпроект, а с 1993 года – руководитель собственной творческой мастерской.

Архитектор И. Князев. Коттедж в поселке Александровская

– Иван Николаевич, вопрос «Куда мы идем?» беспокоит вас с 1992 года, когда вы как лучший молодой англоговорящий архитектор получили грант на стажировку в Лондоне в только что открывшемся Институте принца Уэльского. За границу вы тогда поехали, чтобы осуществить «глубокую разведку», в результате которой установили, что частный дом – начало архитектурной мысли. Вы уверены в этом и сегодня?

– Да. С середины восьмидесятых годов мой проектный опыт составляет более тридцати лет. С институтской скамьи я всегда пытался видеть в архитектуре больший смысл, чем просто проектирование среды обитания. Из того времени осталось понимание архитектуры как, прежде всего, некоей части культуры по обустройству человеческого бытия и проистекающей отсюда главной для архитектора сверхзадачи. В целом такие прекраснодушные настроения в переломную эпоху на общем фоне были органичны. Появившийся тогда постмодернистский дискурс заставлял основательно переосмыслить рутину современного устройства зодческого дела.

– Тогда вы решили выполнять частные заказы?

– Выполнять частные заказы мне впервые довелось в поселке Тярлево Пушкинского района. Фактически там для меня открылись самые широкие возможности реализовать и воплотить свои замыслы. В это время в крупных заказах модернизм и постмодернизм брали реванш. Эти архитектурные стили можно было встретить в крупных городах повсюду, особенно в новостройках, где сказывались настроения рынка, чувствовалась монополия доллара, а стиль определял только заказчик. В целом это была убогая игра конца минувшего века, без фантазий, без мысли. Исключение составляло лишь частное строительство, которое находилось за пределами долларового влияния и где модернизм и постмодернизм еще не укрепились. В 80–90-е годы эта ниша оставалась свободной от клише и стала ареолом реализации новых архитектурных замыслов, не чуждых отечественному и зарубежному традиционализму.

– И вы попробовали свои силы именно в этой нише, еще не познакомившись вплотную с западными традициями архитектуры?

– Да. Для меня стало очевидным, что западная современность – это наше будущее, которое в целом исходит из того, что Россия нередко перенимает традиции Запада. Отсюда и появились спроектированные мною коттеджи и дома. В 1991–1992 годах возводится дом в Тярлеве на Круговой улице, 25, который и сегодня принадлежит Гутцайту. После этого я как «лучший молодой англоговорящий архитектор» получили грант на стажировку в Лондоне в только что открывшемся Институте принца Уэльского. Это дало удивительную возможность познакомиться с зарубежной, а затем и отечественной кухнями архитектуры. Тогда мне удалось укрепиться в своей антипатии ко всему заурядному, которое предлагает человеку просто существование, а не жизнь в доме. Например, стало очевидно, что мне чужд конструктивизм, который по природе своей является архитектурой второго сорта. Он возник как ответ на политический заказ: ветерану, вылезшему из окопов Первой мировой, надо было дать унитаз и все прочее и при этом еще внушить, что все ужасы позади, а впереди – светлое будущее. И этим наполнены сегодня города.

– Но ведь ситуация сегодня в России такая, что если архитекторы пытаются все-таки искать стили, они неизбежно приходят к эклектичности и к конструктивизму…

– В городах архитекторы никак не могут найти определенного стиля и вынуждены прибегать к эклектике. Однако решать задачу следует иначе, не прибегая к деструкции, что, собственно говоря, трудно сделать в рамках мощных градостроительных проектов, потому что современные условия этому не способствуют. И в целом это значит, что дома в городах обречены на скуку. Например, постройки известного архитектора Евгения Герасимова хороши, но они не тянут на стилистический прорыв.

– А если кто-то идет на риск и принимает нестандартные архитектурные решения, чем это грозит городу?

– Попытки отойти от социальной архитектуры на практике оборачиваются башенками, то есть действительно безобразием. Но эклектичность – это не болезнь нашего бедного времени, а скорее болезнь нашего места, где расположен Санкт-Петербург. Выработка стиля для такого ландшафта и российских условий требуют крупного финансирования, которого, к сожалению, нет ни в городе, ни в частном секторе, где зарождаются архитектурные традиции. Реализация своих замыслов доступна только для состоятельных людей. Аналогичная ситуация складывается и в городах. Так что сегодня архитекторам придется изыскивать возможности через эклектику искать стили для реализации своих идей.

Архитектор И. Князев. Ресторан «Подворье» в Тярлево

Беседовала Татьяна РОЙ

«Вестник администрации
Пушкинского района» № 9
2017 г.