В Тярлево возвышается белокаменный храм-памятник Преображения Господня, построенный к 300-летию Дома Романовых. На южной стороне его фасада увековечена память о самой трагической странице истории храма – в стену встроен мемориальный знак и рядом бронзовая доска с фамилиями невинно убиенных за веру Христову в пору гонений на церковь. Один из них – Евстафий Алексеевич Филюта.

Помощник градоначальника

Евстафий Филюта родился в 1871 году  в небольшой деревеньке Закальное Бобруйского уезда Минской губернии в семье крестьянина. Изначально фамилия его была Филюня, но по не дошедшей до нас причине трансформировалась в Филюту. Когда подрос, забрали его в армию и направили служить в Павловский военный городок в составе охранных войск. В Павловске он познакомился со своей будущей женой скромной и милой ингерманландской финкой Анной-Марией Бокан. Жила она с матерью-финкой в доме на Новой улице. Сейчас его там уже нет, сгорел в войну. Сменив лютеранскую веру на православную, Анна-Мария обвенчалась с Евстафием. Молодые стали жить в доме Анны-Марии. Перед арестом в 1937 году Евстафий Алексеевич работал сторожем в Павловском дворце. В годы, когда Евстафий служил солдатом, его заприметило начальство – дисциплинированный, выдержанный, ответственный. Молодого бойца назначили помощником городового начальника. В участок его обслуживания входило Павловское шоссе, где он обеспечивал порядок, а также безопасность царской семьи, когда она переезжала из Павловска в Царское Село. Садовая улица при царе после постройки церкви Преображения Господня была вымощена булыжником, и только в 1960 году ее асфальтировали. Старшая дочь Евстафия Алексеевича Анна вспоминала, как она видела царскую семью, едущую в открытом экипаже, там же с ними сидел Распутин. Впереди ехали казаки и кидали конфеты и мелкие монеты, чтобы народ усерднее приветствовал государя и его семью. Девочке удалось поймать пятачок и спрятать за щеку, чтобы мальчишки не отняли, и потом полгода лакомилась на эти деньги.

Первый колхозник

В Гражданскую войну Анна-Мария прятала мужа и от белых, и от красных в сарае в куче сена. Муж-то нужен в доме, в хозяйстве, да еще и любимый муж, да еще и отец своих детей. А детей у них было много – четырнадцать. В старину бабы детей рожали, пока бог дает. В то время детская смертность была высокой, но выживали и жили дальше самые крепкие, нация была здоровой. До взрослого состояния дожили семь человек: Анна, Яков, Александр, Алексей, Петр, Елизавета и Мария. На участке вокруг дома был устроен огород, посажен сад, в котором росли яблони, груши, шиповник, смородина. Из живности держали корову, свинью, кур, лошадей. Хозяйство было крепким, богатым, обширным, построили еще один дом. А тут правительство организовало коллективизацию. И, памятуя свое «темное» прошлое, Евстафий «сделал реверанс» в сторону советской власти, да так, что все удивились: отдал всю живность, которую положено было отдать, передал один из домов на колхозные нужды и одним из первых вступил в колхоз. Без права переписки Евстафий Алексеевич был глубоко верующим человеком, и поэтому его назначили старостой церковной двадцатки. Много времени он проводил в церкви Преображения Господня. Младшая дочь Мария вспоминала, что как только начала ходить, отец стал ее брать с собой в церковь, сажал на ступеньки алтаря, и она сидела и смотрела, как люди молятся. В памяти ребенка осталось также то, как два раза отец Сергий (с 1923 года священник в церкви Спасо-Преображения, жил с семьей в Тярлево) приглашал отца на Пасху к себе в дом на Большой улице, было угощение. Запомнилось, как отец Сергий в Рождество ходил по домам и всем малышам дарил подарки, как молились всей семьей около елки вместе с ним. У советского государства были свои счеты с церковью, непростые и зловещие. Закрывались монастыри, разрушались храмы. Повальные аресты захлестнули всю большую страну и маленькое тихое Тярлево. Был арестован отец Сергий вместе со всей церковной двадцаткой. В тот августовский день, 14 числа, арестовали сразу двоих: старосту церковной двадцатки Евстафия Филюту и одного из членов двадцатки, друга и соседа Александра Константинова. Ольга, дочь Константинова, вместе с сыном Филюты Алексеем на велосипедах ездили в Павловск. Ольга Александровна впоследствии вспоминала: «На углу Конюшенной улицы, сразу от Чугунных ворот, на той стороне, где находится пожарная часть, был дом, где размещались арестованные, которых водили на допросы, и мы надеялись их увидеть. И действительно, я увидела своего папу». Алексею своего отца увидеть не удалось. Через два дня обоих отцов погрузили в машину. Константинову родные приготовили узелок с едой и бельем, и один молодой человек помог забросить его в машину. Охранник выбросил узелок обратно и сказал: «Им ничего уже не надо». Родные тогда еще не знали, что их везут на расстрел. Особой тройкой УНКВД ЛО 3 сентября 1937 года Евстафий Алексеевич Филюта был приговорен по статье 58-10 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян 6 сентября 1937 года. Родственники находились в неведении. Им говорили, что осужден на 10 лет без права переписки. Позже стало известно, что это означало расстрел.

Памятное место

Начались репрессии против семей арестованных. Супругу отца Сергия, например, выслали в Высший Волочок, но семью Евстафия не посадили и не выслали и вот почему. Если Анна-Мария научилась расписываться только в зрелом возрасте, то Евстафий Алексеевич был грамотным, много читал. Но после чтения советских газет он долго и громко ругался. Евстафий Алексеевич прекрасно понимал, что обречен: обстановка в стране была такая, что или донесут о его прошом, или будет наказан за церковную деятельность. Поэтому, желая обезопасить свою семью, он договорился с Анной-Марией, своей женой, о том, чтобы она ему подыграла. Супруги прилюдно разругались в пух и прах и официально развелись. Даже сделали другой вход в доме, т.е. демонстративно разделились. Это произошло в 1933 году и сработало. Анна-Мария, смелая женщина, прятала у себя в доме детей священников и репрессированных из двадцатки. Мария, младшая дочь, впоследствии вспоминала, как играла с ними в сарае и как мать строго-настрого наказывала молчать об этом во избежание крупных неприятностей и бед. В 1956 году один из сыновей Евстафия ходил в Большой дом, где ему сообщили, что отец умер от рака в одном из лагерей в 1944 году.

В 1993 году младшая дочь Филюты Мария прочитала в пушкинской газете о реабилитации репрессированных и среди других фамилий увидела фамилию отца. Вместе с этой газетой она пошла в Большой дом. Приходила несколько раз. В конце концов ей выдали свидетельство о смерти отца. Похоронили его вместе с другими убитыми в Левашовской пустоши. Дочь навещала эти места, потому что могил как таковых там не было, и только к деревьям были приколоты фотографии убитых. Позже, уже в начале XXI века, по инициативе протоирея церкви Преображения Господня в Тярлево Александра Покрамовича был изучен вопрос о расстреле в 1937 году церковной двадцатки и священников и выявлены те, которые похоронены в Левашовской пустоши. Был изготовлен памятный православный знак в виде плоского высокого деревянного креста с местом для написания фамилий и торжественно установлен в пустоши. Сначала он долго стоял, прислоненный к стене храма рядом с бронзовой доской, так как очень долго и сложно оформлялось разрешение на установку. Теперь там есть конкретное место, где родственники Евстафия, да и не только они, могут помолиться за Евстафия и почтить его память.
Ольга ГОНЧАРОВА, краевед Евстафий Алексеевич Филюта
«Царскосельская газета» № 35 от 12.09.2019 г.