Продолжаем публикацию воспоминаний нашего коллеги-журналиста Абрама Яковлевича Шалыта, более 30 лет проработавшего в пушкинской районной газете. Начало читайте в №№ 38, 39, 40.

Политические перипетии

Надо назвать еще несколько человек, стоящих у руководства пушкинской газеты. После А.М. Муравьева редакторами были Малов (инициалов не помню), Л.В. Лившиц, Кузьма Алексеевич Голованов. Когда, примерно год спустя, Голованова направили на учебу в высшую партийную школу, а должности заместителя редактора по штату тогда не было, руководство редакцией легло на меня как ответственного секретаря. Незадолго до этого нам было предоставлено другое помещение – на улице Труда (Леонтьевской), д. 32. Из памятных событий в жизни редакции, связанных с этим местом, наиболее крупное – подготовка номера к 21 декабря 1949 года. Это был день рождения генерального секретаря ЦК ВКП (б) Иосифа Виссарионовича Сталина. Сегодняшнему читателю, особенно из молодого поколения, трудно представить, сколь велик был культ личности «великого вождя народов». На безмерном возвеличивании его имени была построена вся жизнь, вся идеология советского общества. Мы, работники печати, да и других средств массовой информации, ощущали это особенно остро. О том, как я «получил обухом по голове», показав первому секретарю Пушкинского райкома партии сигнальный экземпляр газеты, подготовленной к 70-летию И.В. Сталина, уже рассказывалось в одной из моих публикаций. Воспоминание было помещено под заголовком «Как меня «хаты» подвели». Напомню, что «хатами» партийный босс назвал новенькие дома-коттеджи, украсившие в те годы пустынную, разрушенную войной улицу К. Маркса (ныне Магазейную). Возведенные трестом «Севзапэнергомонтаж» в довольно сжатые сроки, эти постройки были гордостью пушкинцев. Других впечатляющих новых строений в то время не было. Естественно, декабрьские метели насыпали на крыши домов солидные шапки снега. И на фотографиях эти коттеджи действительно напоминали украинские хаты. Партийный секретарь, вернувшись с торжественного собрания из Пушкинского дома культуры и увидев положенную на стол праздничную газету с «хатами», манерно схватился за голову и категорически изрек: «Снять! Чтобы этой деревенщины не было». Я пояснил, что эти жилые дома возведены строителями к сталинскому юбилею как подарок пушкинцам, а сугробы на крышах – обычный зимний пейзаж. – Меня это не касается, ставьте другую фотографию. Номер газеты, да еще какой – юбилейный – оказался под угрозой срыва. Отвечать за это пришлось бы мне в первую очередь, но не избежать было бы строгого партийного взыскания от обкома партии за срыв газеты и самому партийному вожаку района. Видимо, секретарь это наконец-то осознал, и скрепя сердце, после учиненного мне разноса дал разрешение на выпуск газеты. Утром я пришел в редакцию невыспавшийся, с заметно осунувшимся лицом. «Что с вами?» – поинтересовались литературные сотрудники Коссинский и Котонич, довольно пожилые опытные журналисты. Пожилые по сравнению со мной – мне было тогда 29 лет, а им – где-то под пятьдесят. Я показал им только что принесенную из типографии газету, раскрыл страницу с «хатами». – Да, не повезло вам, молодой человек, на редакторском поприще, – с легкой иронией заметил один из них. – Видимо, сказался недостаток опыта. – Не в этом дело, – успокаивающе произнес второй собеседник, – просто он не учел хамской натуры секретаря райкома. Но хамы обычно бывают трусливыми. Это и спасло положение. События, которые затем последовали, оказались для меня более везучими. Не повезло же редактору газеты К.А. Голованову, который находился, как я уже писал, в высшей партийной школе. Учебу он закончил. Вернулся в редакцию, которая к тому времени снова переехала – теперь, правда, недалеко – в дом № 22 по улице Труда и заняла помещение первого этажа нынешнего здания райвоенкомата. Кузьма Алексеевич стал жертвой так называемого «Ленинградского дела». Окажись я тогда на работе в пушкинской редакции, разделил бы судьбу своего редактора. Но меня, как говорится, Бог миловал – снова призвали в армию. Это было летом 1951 года. А на Голованова со стороны репрессивных органов обрушился груз обвинений. За то, что газета, находясь под его руководством, прославляла заслуги бывших ленинградских руководителей – Попкова, Капустина, Лазутина и других. Суть в том, что вскоре после войны состоялись выборы в Верховные Советы СССР и РСФСР. И эти люди выдвигались кандидатами в депутаты. Они встречались с избирателями, в том числе и Пушкинского района. Эти встречи, проходившие в Доме культуры, широко освещались газетой «Большевистское слово». Но могли ли газета и ее сотрудники занимать иную позицию? Тем не менее, редактора обвинили в пособничестве «антипартийной клике ленинградских руководителей», якобы противопоставивших себя ЦК ВКП (б), исключили из партии и сняли с работы. Аналогичному гонению в связи с «Ленинградским делом» подвергся и редактор пушкинского радиовещания А.С. Замский. Состряпали те же обвинения – пропаганда заслуг ленинградского руководства. Замского вызвали в райком и приказали прекратить трансляцию, а тексты прежних передач уничтожить. Он обещал выполнить эти указания, предъявить акт о сожжении. Впоследствии Замский вспоминал, что ему удалось спасти архив. В спешном порядке, тайком они с женой свезли все материалы «за крамольные годы» в Ленрадиокомитет. Оттуда для пушкинского райкома дали справку, что архивные документы приняты на хранение. Конечно, с должностью редактору радиопередач пришлось расстаться. В дальнейшем А.С. Замский был активным фотокорреспондентом газеты «Вперед», как стало называться «Большевистское слово» после 1953 года. Следует отметить, что наряду с текстами передач уничтожению подверглись и подшивки нашей районной газеты «смутного времени», хранившиеся в редакции и библиотеках.

Продолжение следует
«Царскосельская газета»
№ 41 от 7.11.2019 г.