Александр Романович Беляев, выдающийся мастер отечественной научно-фантастической и приключенческой литературы, родился 4 марта (16-го по новому стилю) 1884 года в городе Смоленске. С детских лет наделенный богатым воображением, он был изобретателен на всевозможные выдумки, проделки, розыгрыши. Рос таким живым, подвижным, озорным мальчиком, что в семье его прозвали «Непоседа Царевич». (Все свои прежние повадки и живость характера Беляев сохранил и в дальнейшем. Недаром взятый под наблюдение Смоленской полицией по подозрению в принадлежности к партии эсеров, он получил в охранке выразительную кличку – Живой).

Он страстно жаждал приключений, особенно находясь под впечатлением прочитанных приключенческих романов, стремился к совершению благородных поступков и романтических подвигов. Воплощая в действительность собственные неиссякаемые фантазии, исследовал заброшенные места, искал клады, пробовал летать при помощи привязанных к рукам веников, прыгал с крыши с большим зонтом, как с парашютом. Будто судьба давала ему в детстве возможность впрок насладиться радостью движения, прежде чем приковывать к постели и обрекать на постоянное ношение ортопедического корсета.
ОХОТА К ПЕРЕМЕНЕ МЕСТ

Мать Беляева – Надежда Васильевна любила своего младшего сына больше остальных детей, поэтому ему прощались многие проказы и шалости. Роман Петрович, отец будущего писателя, был приходским священником и хотел, чтобы сын пошел по его стопам. Беляев закончил по желанию отца Смоленскую духовную семинарию, но далее пошел своим путем: вопреки родительской воле выбрал другое профессиональное поприще – юриспруденцию. Он поступил в Демидовский юридический лицей в Ярославле.

Александр Романович был чрезвычайно одаренной личностью, с разносторонними интересами и увлечениями: превосходно играл на скрипке, освоил игру на рояле, писал стихи, рисовал, лепил, фотографировал, конструировал, изобретал. Впоследствии дочь писателя Светлана Беляева отмечала присущее ему удивительное свойство: неизвестно, как и откуда, но ее отец всегда все знал и все умел. Обладал Беляев и талантом лицедея. На любительской сцене, в организованном им домашнем театре, он был известен всему Смоленску. Из него мог получиться прекрасный профессиональный актер или режиссер. По воле случая, заменив однажды артиста из приехавшей на гастроли в Смоленск труппы под руководством Станиславского, Беляев блестяще справился с ролью и удостоился приглашения режиссера в свой театр. Однако у Александра Романовича были другие планы.

Завершив образование в Ярославском лицее, Беляев получил должность присяжного поверенного и приобрел в своем родном городе репутацию хорошего юриста. Его дела шли в гору, но он не мог довольствоваться одной служебной карьерой. Неугомонный характер, бурлящая энергия, творческий потенциал требовали своего приложения. В тот период он отправился в заграничное путешествие: побывал в Швейцарии, Германии, Франции, Австрии, Италии. «Охота к перемене мест» была у Беляева в крови. Все впечатления, отложившиеся в памяти, пойдут в его творческую копилку. И это оказалось для него единственной возможностью увидеть мир своими глазами.

Дом № 19 на Конюшенной улице.                                                                         Символический памятник А.Р. Беляеву

на Казанском Кладбище в городе Пушкине

УДАР СУДЬБЫ

В 1915 году судьба нанесла Беляеву жестокий удар, навсегда нарушивший привычный ход жизни и переломивший ее на две части. Он неожиданно заболевает тяжелым плевритом, после пункции спинного мозга сразу же отнимаются ноги. В поисках опытного врача Надежда Васильевна довозит сына до Ялты, и там ему ставят страшный диагноз – туберкулез позвоночника. Его срочно укладывают в гипс, и он надолго остается неподвижным лежачим больным. Беляев в расцвете лет, ему 31 год…

Сильная воля не дала Александру Романовичу упасть духом несмотря на испытываемые им мучения и неясные перспективы. Он продолжал трудиться в местной ялтинской газете, сочинял стихи, не поддаваясь унынию. Врачи не верили в конечный благоприятный исход, но Беляев одержал победу над своим недугом, и болезнь на некоторое время отступила. За прошедшие 6 лет, пока он оставался прикованным к постели, страна изменилась до неузнаваемости, произошли «тектонические» сдвиги в ее истории: революции, войны, построение нового общества. Беляев со свойственной ему природной энергетикой включается в созидательный процесс. Он поступает воспитателем в детский дом, переходит на место инспектора Ялтинского уголовного розыска, работает в библиотеке.

Именно в Ялте он познакомился со своей будущей женой – Маргаритой Константиновной Магнушевской, ставшей ему верной спутницей жизни и незаменимой помощницей. Вместе с ней Беляев в 1923 году перебрался в Москву. Там он устроился на работу в Народный комиссариат почт и телеграфов, а в свободное время стал заниматься писательской деятельностью. У него накопилось множество литературных проектов, замыслов, сюжетов. В «московский период» Беляев опубликовал в журналах и отдельными книгами свои увлекательные произведения в жанре фантастики: «Остров погибших кораблей», «Последний человек из Атлантиды», «Борьба в эфире», «Человек-амфибия», «Голова профессора Доуэля». В последнем романе коллизия была основана на собственном «опыте» человека, закованного в гипс и парализованного, не властного над своим телом и живущего словно бы без туловища, с одной живой головой.

ПЕРВЫЙ АДРЕС В ДЕТСКОМ СЕЛЕ

С 1928 года Беляевы живут в Ленинграде. Из-под пера писателя выходят новые романы и рассказы: «Властелин мира», «Подводные земледельцы», «Чудесный глаз». В 1932 году Александр Романович Беляев, уже признанный мастер-фантаст, с женой Маргаритой Константиновной, матерью жены Эльвирой Юрьевной и дочерью Светланой, родившейся в 1929 году, переехали в Детское (бывшее Царское) Село, которое всегда славилось своим благоприятным климатом и подходящими условиями для проживания больных или ослабленных болезнью людей. Поселилась семья Беляевых на улице Жуковского (ныне Жуковско-Волынская улица). Деревянный, обшитый вагонкой двухэтажный дом под № 15 стоял в самом конце улицы, неподалеку от железнодорожного вокзала. Две светлые комнаты Беляевых с окнами, выходящими на зеленый уютный двор, находились на втором этаже большой коммунальной квартиры, живя в которой, они не избегли типичных «прелестей» коммунального быта (мелкого воровства соседей, нескончаемых склок). Но в целом, проживание в Детском Селе имело больше положительных сторон.

Дом на улице Жуковского до наших дней не дошел. Не сохранилось и здание вокзала постройки начала ХХ века, которым Беляев пользовался при поездках в Ленинград: оно было разрушено во время оккупации города немцами, и на его месте в послевоенные годы выстроили новый вокзал.

Беляев по-прежнему плодотворно трудится, но не все гладко складывалось в его литературной деятельности. Были нарекания в отношении смелых прогнозов писателя в сфере научно-технических достижений, обвинения в поверхностности и недостоверности изложенного в его произведениях. Жизнь впоследствии доказала правоту и прозорливость Беляева. Но тогда такое отношение его безмерно огорчало. Сам-то он следовал своему убеждению, что писатель-фантаст по части научных знаний должен ни в чем не уступать ученым и даже превосходить их в области научных прогнозов. Кроме того, в начале 1930-х годов к жанру фантастики «сверху» стали относиться неодобрительно, и некоторые произведения возвращались автору из редакции под предлогом несоответствия их веяниям времени. Беляеву предлагали писать на актуальные, а не «сказочные» темы, например, о колхозной жизни. Ему даже пришлось на время сменить род деятельности и отправиться из Детского Села на заработки в город Апатиты, где он провел несколько месяцев, работая плановиком-экономистом.

Выступая в защиту порицаемого жанра, он ратовал за равные права в литературном мире «Золушки-фантастики», видя смысл ее существования в распространении научных знаний, поданных в увлекательной художественной форме, чтобы не превратить ее в скучный, как писал он, «научно-литературный недоносок».

Одним из тех, кто чрезвычайно интересовался научно-фантастическими произведениями Беляева и высоко их ценил, был Константин Эдуардович Циолковский, с которым писатель состоял в переписке. Сюда, в Детское Село, ему приходили письма от глубоко им чтимого выдающегося ученого и изобретателя, опережающего, как и Беляев, свое время смелыми идеями и гипотезами. Очерк «Гражданин Эфирного острова», романы «Прыжок в ничто», «Воздушный корабль», «Звезда КЭЦ» были посвящены Циолковскому и его изобретениям. В редакции ленинградского журнала «Вокруг света», куда Беляев принес последнее произведение, посчитали пустой и глупой выдумкой описанную им скорость полетов свыше 1000 километров в час и посоветовали снизить ее «до разумных пределов». Писатель П. Капица, рассказывая об этом эпизоде, особо подчеркивает, что появившиеся еще при жизни скептиков реактивные самолеты стали развивать скорость вдвое большую, чем в романе у писателя-фантаста.

Произведения Беляева были отмечены известным английским писателем Гербертом Уэллсом. 1 августа 1934 года Беляев отправился из Детского Села на встречу с приехавшим в Россию коллегой по жанру, устроенную издательством «Молодая гвардия» в ленинградской гостинице «Астория». Еще год назад Александр Романович вступил в полемику с Уэллсом, опубликовав в журнале «Вокруг света» очерк под названием «Огни социализма, или Господин Уэллс во мгле». В нем он раскритиковал представителя старой цивилизации, «знаменитого писателя, непревзойденного фантаста, пророка и провидца будущего», художественное мастерство которого всегда ставил в пример, за предвзятость оценок и недальновидность взглядов на советскую действительность.

Неизвестно, узнал ли Уэллс об этой публикации, ставшей ответом-отповедью на его книгу «Россия во мгле», но, в любом случае, это никак не повлияло на его отношение к литературному творчеству Беляева. Стенограмма встречи зафиксировала высказывания Уэллса в адрес Александра Романовича: «Я с удовольствием, господин Беляев, прочитал ваши чудесные романы «Голова профессора Доуэля» и «Человек-амфибия»… Они чрезвычайно выгодно отличаются от западных книг. Я даже немного завидую их успеху». Их отличие он видел в том, что в современных произведениях подобного рода на Западе «…невероятно много фантастики и столь же невероятно мало науки…».

ВОЗВРАЩЕНИЕ. ТЕПЕРЬ – ГОРОД ПУШКИН

В 1935 году семья Беляевых получила через Союз писателей две комнаты в квартире на Петроградской стороне, но летом 1938 года возвратилась обратно в теперь уже бывшее Детское Село, переименованное к столетию смерти А.С. Пушкина в город его имени. Причина переезда была, в первую очередь, связана с беспокойством родителей о здоровье дочери Светланы, для которой врачи порекомендовали более подходящий, нежели в Ленинграде, климат. (В1930 году они потеряли старшую дочь Людмилу – она умерла в возрасте шести лет от менингита).

У Светланы Беляевой сразу же возникло ощущение, что они вернулись на родину – таким дорогим и близким стал для нее этот благодатный город. Их новая, небольшая по общему метражу пятикомнатная квартира с балконом находилась на третьем этаже 4-этажного дома под № 21б по улице Первого мая (ныне – Конюшенная улица, 19). Во время войны он был разрушен, отстроен заново, но уже в три этажа. На этом доме в 1979 году, к 95-летию со дня рождения писателя, открыли мемориальную доску.

С балкона квартиры был виден кусочек улицы, по которой традиционно в майские и ноябрьские праздники проходили демонстрации, окна кабинета и библиотеки Беляева выходили в сторону кинотеатра «Теремок», получившего после войны новое название – «Авангард». В часы окончания сеансов прилегающий к кинотеатру двор заполнялся гулом выходящих после просмотра кинолент зрителей. Беляев очень любил кинематограф, и кинотеатр напротив дома, конечно же, манил его к себе. Но, к сожалению, его тяжелый недуг не позволял долго находиться в сидячем положении, лишая писателя одного из популярнейших развлечений предвоенной эпохи. Когда же происходило обострение заболевания и требовалось новое гипсование, он опять становился лежачим больным. Часто Александра Романовича мучили сильные боли, но стоило только им отступить, как он вновь принимался за литературную работу. Иногда выходил посидеть во дворе или в сквере через дорогу от дома, доходил с дочерью до Екатерининского парка, до здания оранжерей на Комсомольской (Садовой) улице.

Однако гораздо чаще Беляеву приходилось лежать. Но и прикованный к своему «стационарному пребыванию» он никогда не хандрил, не унывал. Когда приходили посетители, старался перебраться в кресло – не хотел, чтобы его видели больным и немощным. У него бывали начинающие писатели, изобретатели, студенты, молодые ученые. Навещал Беляева и советский поэт Всеволод Азаров, работавший тогда литературным редактором Ленинградского молодежного радиовещания. Азаров решил пригласить писателя-фантаста для участия в трансляции его произведений. О приездах к Беляеву в город Пушкин он написал в воспоминаниях: «Стоило короткий срок побыть у Беляева, и ты забывал о его болезни. Так молод был он в своих помыслах, так горячо говорил о своих новых работах. Александр Романович очень любил освященный традициями русской классической литературы этот маленький город в садах и парках, колыбель гения Пушкина».

Посетивший писателя корреспондент пушкинской газеты «Большевистское слово» Головко оставил свое описание облика писателя и его кабинета: «Скромно обставлен кабинет. Полупоходная койка. По стенам картины с фантастическими изображениями. Мерно гудит ламповый радиоприемник. Настольный телефон и книги… книги… книги. Ими завалены стол, этажерка, шкаф и до потолка вся соседняя комната-библиотека.

На койке лежит человек с высоким лбом, лохматыми черными бровями, из-под которых смотрят ясные, проницательные глаза. И кажется, что это один из героев книги «Звезда КЭЦ» в своей межпланетной обсерватории, откуда в специальный телескоп он видит и изучает жизнь далеких планет».

С ДУШОЙ РЕБЕНКА

Помимо дома на улице Первого мая еще одно здание в Пушкине связано с именем Беляева. На время проходившего в его квартире ремонта он переехал в Дом творчества ленинградских писателей на Пролетарской (ныне Церковной) улице, где ранее с 1930 по 1938 год жил А.Н. Толстой. Путевки предоставлялись на срок от 3 до 30 дней. Беляеву там настолько понравилось, что не хотелось возвращаться. По всей видимости, ему, такому живому и общительному, очень не доставало литературной среды.

Особенно подружился Беляев с пушкинскими детьми. Детей он всегда любил, прекрасно их понимал, умел найти с ними общий язык и какой-то особенный к ним подход, не раз поражавший его дочь. Может быть, это происходило потому, что в глубине души Александр Романович по-прежнему оставался ребенком со всеми необузданными фантазиями, столь свойственными детям.

Когда старшеклассники пушкинского детского санатория задумали поставить спектакль по произведению Беляева «Голова профессора Доуэля», то они обратились за помощью и поддержкой к самому автору романа. После проведенных у Беляева репетиций, на которых он практически выступал в роли режиссера, пьеса была показана на школьной сцене. Приходили к Беляеву и так называемые «трудные подростки» из спецшколы (она находилась тогда в здании бывшей Николаевской гимназии). Воспитатели опасались, как бы ребята не позаимствовали, образно говоря, какие-нибудь мелкие предметы из квартиры Беляевых (видимо, водились за ними такие грешки), и посоветовали их на время спрятать. Беляев не стал этого делать, и ему не пришлось пожалеть о своем решении. Воспитанники не только с увлечением слушали рассказы Беляева, но и вели себя на редкость примерно. Александр Романович сумел даже повлиять на двух местных дворовых хулиганов, которые после беседы с ним чудесным образом переродились и прекратили свои безобразия. Светлана Беляева не могла понять, как ее отцу это удалось.

И, конечно, немало времени уделял Беляев самой Светлане: в постоянно отведенные часы занимался с ней, учил мастерить всякие самоделки, придумывал игры, обучал фокусам. Он с воодушевление м откликнулся на предложение дочери написать роман о приключениях дворовой детворы и ее самой. К сожалению, война нарушила все планы.

НОВОГОДНЯЯ ФАНТАЗИЯ

Но более всего Беляев был захвачен идеей создания в Александровском парке города Пушкина уникального «парка чудес» – развлекательно-познавательного комплекса для детей. Там можно было бы и отдохнуть, и погрузиться в мир природы, и приобщиться к достижениям науки в разных ее областях. В этом проекте воочию воплотились живущие в Беляеве дух просветительства и никогда не иссякающая тяга к познанию. Поддержанный и одобренный специалистами проект не был реализован из-за проблем с его финансированием. Статья Беляева 1938 года «Парк чудес» стала его первой публикацией в пушкинской газете «Большевистское слово» (позднее – «Вперед», ныне – «Царскосельская газета»), с которой в последующие годы он уже не прерывал сотрудничество. На ее страницах печатались его статьи и заметки биографического характера, на исторические и злободневные темы, и даже публиковался новый фантастический роман «Лаборатория Дубльвэ».

В первый день нового 1939 года Беляев поместил в газете фантастическую юмореску «Визит Пушкина. Новогодняя фантазия» – о невероятном посещении поэтом города своего имени. По воле автора Александр Сергеевич побывал в современном Беляеву городе, не лишенном недостатков в сфере городского хозяйства и культуры быта, а затем перенесся, по всей видимости, в не такое уж отдаленное будущее. Какую картину увидел Беляев за далью лет? Город-сад, город-здравницу, город процветающей науки с исключительной, говоря современным языком, экологией, с новыми садами и лесопарками, буквально утопающий в зелени и цветах. В чистых прудах пушкин-ских парков, как это было прежде, плавали лебеди. На улицах-аллеях выросли большие, красивые белые здания. Крыша нового вокзала электрифицированной железной дороги (пригородное движение электропоездов открылось в 1953 году, через 12 лет после смерти писателя) служила взлетно-посадочной площадкой для еще одного вида транспорта – аэротакси. Город Пушкин и административно, и территориально соединился с Ленинградом, Ленинград растянулся до Пулково, к нему подходили с другой стороны и новые пушкинские улицы. Удивительно описание Привокзальной площади: «От убогих, базарного типа ларьков и лавчонок не осталось и следа. Площадь опоясывало – с разрывом для проезда – красивое двухэтажное здание с колоннами и крытой галереей в стиле Александровского ампира». (Подобного вида здания появились в послевоенные годы).

И наконец, в здании бывшего Лицея открылся прекрасный музей, настоящий пушкинский центр, о котором мечтали современники Беляева. (В 1930-е годы здание было занято частными квартирами, в которых проживало более 200 жильцов, и находилось в удручающем состоянии: было запущено, замусорено, постепенно разрушалось. О необходимости принятия экстренных мер по изменению ситуации неоднократно, но тщетно писала общественность. В этом своего рода «сне в новогоднюю ночь» Беляев присоединил свой голос в защиту Лицея, описав царящие там «фантастические» безобразия, недостойные памяти великого поэта. Прогнозы Беляева сбылись: в 1949 году был открыт мемориальный музей-Лицей, поначалу все еще соседствующий с жилыми помещениями. После нового этапа восстановительных работ в 1966–1974 годах он стал полноценным музеем.)

Идеи и замыслы фантастических произведений буквально захлестывали Беляева. Писал он много, быстро и очень легко. Поэтому взял за правило работать по строго заведенному распорядку, иначе мог бы творить дни и ночи напролет. Специфика его положения заставляла прибегать к уловкам: Беляев писал на дощечке, положенной на грудь. Конечно, без помощи Маргариты Константиновны он обойтись не мог. Именно она перепечатывала труды Беляева.

Незадолго до войны Беляев сочинил роман «Ариэль». Он воплотил в нем свой часто повторяющийся сон, в котором свободно парил в воздухе, как птица. Этот роман был опубликован в издательстве «Советский писатель» в 1941 году, накануне трагических событий.

В ГОРОД ПРИШЛА ВОЙНА

Когда началась Великая Отечественная война, Союз писателей предложил Беляеву с семьей эвакуироваться из города Пушкина. Но он только что перенес сложную операцию, был слаб, и воспользоваться предложением не рискнули ввиду непредсказуемых для него последствий тяжелого пути. К тому же просто невозможно было поверить, что город Пушкин будет сдан врагу.

Но уже в сентябре город стал подвергаться массированному обстрелу. Над ним летали вражеские самолеты, били зенитки, падали бомбы и снаряды. При налетах Беляевы прятались в убежище во дворе дома. Опасность подстерегала на каждом шагу. Дважды смерть обошла их стороной – они были на волосок от гибели, когда рядом с домом упали бомбы. На подступах к городу Пушкину шли ожесточенные бои, но его участь уже была предрешена. 14–16 сентября мимо дома Беляевых в сторону Ленинграда нескончаемым потоком двигались отступающие войска и военная техника. Они покидали город, отходя к последнему рубежу – Пулковским высотам, за речку Кузьминку, где стояли насмерть, не подпуская немцев к Ленинграду. 17 сентября, после трех дней беспрерывного обстрела, преодолев сопротивление прикрывающих наши части 76-го и 77-го истребительных батальонов и сил народного ополчения, немецко-фашистские войска вошли в город.

В Пушкине был установлен оккупационный режим со всеми его тяготами, лишениями, трагедиями. Захватчики ввели комендантский час: после 4-х часов вечера выходить на улицу запрещалось под угрозой расстрела. Да и днем покидали дома только по необходимости. Водопровод и канализация не работали. Маргарите Константиновне по нескольку раз в день приходилось отправляться за водой на Колонистский пруд в Отдельном парке, за два квартала от дома, подвергаясь опасности из-за обстрелов города (теперь уже со стороны наших позиций, ведь здесь теперь была вражеская территория). От снарядов спасались в подвале бывшего дома Кокорева на Московской улице, неподалеку от беляевского жилища.

На углу сквера, через дорогу от дома Беляева, до войны стоял обычный столб с табличкой «Переход». Оккупанты превратили его в виселицу. Из окон находившихся по соседству домов открывалась зловещая картина с повешенными на столбе людьми, которых не снимали неделями.

Жизнь фантаста Беляева последовательно оказывалась скованной роковыми «стальными» кольцами судьбы. В молодости – внезапно поразивший, ограничивавший свободу передвижения недуг, которому он сопротивлялся и силой воли и полетом фантазии. Затем – само время стало сдавливать железной хваткой, диктовать жесткие условия существования, принося свои тревоги, риски, опасности. Репрессии 30-х годов напрямую не коснулись семьи Беляева, хотя вокруг происходило немало «фантастических» событий и никто не был от них застрахован. И все же казалось, что остается еще необозримый простор для творческой работы, для будущих созидательных достижений на благо людей. Но в 1941 году пространство вокруг Беляева окончательно «сжалось», подступив чуть ли не к порогу его дома.

Совсем близко, всего лишь в 2–3-х километрах, проходила линия фронта – рубеж противостояния. Пространство города, разрешенное для проживания гражданского населения, неимоверно сузилось. Справа, практически рядом, за линией Колпинской (ныне Пушкинской) улицы оно будто бы уже переставало существовать – исчезло, как в дурном сне. Там поставили заградительный заслон с колючей проволокой и вышками, за которым простиралась запретная зона – недоступная для проникновения под страхом расстрела мертвая территория с оставленными пушкинцами домами. Напротив дома – оскверненный виселицей некогда тихий и мирный скверик, одно, но далеко не единственное место казней. Через дорогу от него, в здании бывшей аптеки Дерингера на углу улиц Московской и Первого мая, – замыкающая зловещий треугольник немецкая комендатура, откуда угоняли из города его жителей, и в первую очередь тех, кто как раз и проживал ранее за ставшей «пограничной» Колпинской улицей.

Но подобная фантастическая картина не могла уже быть описана его пером. Еще осенью в городе начались проблемы с пропитанием. Небольшие продовольственные запасы Беляевых быстро стали иссякать. Бабушке Светланы пришлось устроиться на работу на немецкую кухню, появившуюся во дворе особняка Кокорева. За это она получала котелок супа и картофельные очистки, из которых пекли лепешки. Тем семья и кормилась.

Ослабленный болезнями Беляев страдал от недоедания и скудной пищи. Вскоре он стал пухнуть от голода и в конце декабря 1941 года окончательно слег. Голод усугублялся холодом – стояли невыносимые морозы, и люди умирали в своих постелях уже сотнями в день. В ночь с 5 на 6 января 1942 года перестало биться и сердце Александра Романовича Беляева.

ПОСЛЕДНЕЕ ПРИСТАНИЩЕ

Но далеко не каждому суждено было обрести вечный покой на кладбище: людей хоронили во дворах, в траншеях и окопах, на городских газонах. Путем неимоверных усилий Маргарите Константиновне только через две недели после смерти мужа удалось оформить документы, достать гроб и отвезти его тело на Казанское кладбище. К тому времени в квартире побывали мародеры и сняли с покойника верхнюю одежду. Беляева положили в одном из кладбищенских склепов, но похоронить так и не смогли. Жена писателя со своей матерью и 12-летней дочерью, передвигавшейся тогда на костылях, были вывезены немцами из Пушкина ровно через месяц после смерти Беляева. Они прошли лагеря в Пруссии, Померании, Австрии. По возвращении на Родину их ожидало 11 лет ссылок.

Посмертная судьба писателя-фантаста также по-своему фантастична. Чего только не писали о его последних месяцах и днях в оккупированном Пушкине! Неизвестная долгое время судьба угнанных в Германию жены и дочери писателя породила невероятные домыслы о предсмертных днях Беляева. По одному из них, он умер от голода якобы в полном одиночестве. Позднее истина была восстановлена. И еще: ходили какие-то невнятные слухи, что немцы после смерти писателя и принудительной эвакуации его родных рылись в оставленных бумагах, невесть что там разыскивая.

Здание на улице Первого мая с установленной на нем мемориальной доской памяти Беляева – это практически построенный заново после военных разрушений дом на месте стоявшего здесь прежде. Но и умер он даже не в нем, а в соседнем, не сохранившемся до наших дней корпусе, в который семья, по свидетельству Светланы Александровны, перебралась из-за угрозы обрушения их дома после бомбежек.

Весьма символично, что в 1998 году напротив места проживания Беляева, в сквере, где он иногда сидел в довоенное время и где в годы оккупации стояла виселица, была освящена часовня во имя св. благ. князя Игоря Черниговского (проект арх. В.Б. Бухаева при участии арх. Е.Л. Светловой). Ее возвели в память жертв немецко-фашистской оккупации города Пушкина – казненных, замученных, умерших от голода, угнанных из города. Беляев – одна из многочисленных жертв тех кровавых событий.

Мраморная стела на Казанском кладбище высится над местом, где нет могилы Беляева. Вдова Александра Романовича, обнаружив на участке неподалеку от Казанской церкви захоронение знакомого ее мужа, умершего тогда же, поставила в 1968 году рядом с ним этот символический памятник, на котором изображены раскрытая книга и гусиное перо. В 1982 году здесь была похоронена сама Маргарита Константиновна. Погребение Беляева в одной из безвестных общих могил Казанского кладбища времен Великой Отечественной войны найти теперь невозможно. Он будто бы улетел от нас, как Ариэль, уплыл, как Ихтиандр, не оставив земных следов.

А.Р. Беляева называли отечественным Жюлем Верном, но, несмотря на всю лестность такого сравнения, он был и остается писателем самобытным, оригинальным, по большому счету ни на кого не похожим, за что на протяжении десятилетий по-прежнему любим многими поколениями читателей.

Светлана Александровна Беляева прошла свой крестный путь, бережно храня память об отце. Ее воспоминания стали появляться в периодической печати, когда снята была опала с дней пребывания в немецком плену. В 2009 году в издательстве «Серебряный век» вышла ее книга «Воспоминания об отце», в 2014 году Издательский дом ТОНЧУ опубликовал «Семейную сагу фантаста Беляева», посвященную ею памяти родителей.

Ни раньше, ни теперь ни одна исследовательская работа о жизни и творчестве Беляева не может обойтись без сведений, почерпнутых из воспоминаний его дочери – свидетельницы и хранительницы семейной памяти.

Надежда КОРНИЛОВА (статья опубликована в альманахе «Царскосельские тетради» № 4, 2016 г.)

«Царскосельская газета» № 2, 2017 год